На фото: я с депутатом Кнессета Авраамом Негоса, председателем комиссии по вопросам алии, абсорбции и диаспоры. Пресс-служба Ксении Светловой
Несколько лет назад на одном из русскоязычных блогов был популярен проект “Один день из жизни”. Люди описывали в мельчайших подробностях как проходит их день. Так все могли узнать, что делают в течение дня работник цирка, супермодель, дворник, инженер-программист или известный писатель.
Пока я не попала в Кнессет, я понятия не имела, как именно выглядит день депутата Кнессета. Во время моей журналистской карьеры я никогда не освещала Кнессет, и даже если я иногда и встречалась с депутатами, которых приглашали выступать на 9-м канале, у меня не было времени побеседовать с ними и расспросить их о расписании. Поэтому я думаю, что многим будет интересно узнать, как выглядит типичный день депутата.
День, который я опишу для вас, относительно “легкий” – во время Хануки пленарные заседания заканчивались раньше. Я не жалуюсь и не ною – просто описываю рутину парламентария:)
5:40 – Подъем. Через 50 минут я должна быть в Герцлии в студии утренней передачи “Орли и Гай”. Они хотят поговорить со мной об инциденте с депутатом Менахемом Элиэзером Мозесом и о ячейке ИГИЛа в Нацерете. Первая мысль – “я никуда не поеду”. Я не жаворонок, это точно. Ок, у меня есть 15 минут на утренний ритуал: приготовление завтрака и бутербродов в продленку для моих близняшек-первоклашек.
5:55 – Села в машину. Хотела послушать новый диск, привезенный из Рима. Вместо этого слушаю новости.
6:10 – Даю интервью “Галац” (армейское радио). Диктор произносит мое имя очень медленно и почти правильно – инцидент с Мозесом прошел не зря:)))
6:40 – Я в Герцлии, в студии. Беседуем с коллегой – депутатом Кнессета Шели Яхимович, она будет говорить об опасности чрезмерного потребления пончиков на Хануку (на самом деле я, конечно же, шучу- она пришла говорить о газовом соглашении) и с Роном Бен-Ишаем, с которым мы за несколько минут должны описать ситуацию с ИГИЛ.
7:40 – Все! Мы с Бен-Ишаем пришли к выводу, что ИГИЛ ещё не захватил Нацерет и
Умм эль-Фахм, и договорились, что нужно действовать более решительно. ИГИЛ, трепещи!
Возвращаюсь домой. До Модиина одна сплошная пробка.
8:35 – Опаздываю везде. Забираю близняшек из дома и везу их в продленку – бабушка пообещала им (не спросив меня), что мама сегодня вернется вовремя с работы и мы все вместе зажжем ханукальные свечи. Кто нибудь может меня клонировать? Было бы легче….
8:45 – Заехала за Викой, моей парламентской помощницей. Понимаю, что мы опаздываем на заседание комиссии кнессета по вопросам алии, абсорбции и диаспоры – заседание, инициированное мной, на тему реформы системы охраны психического здоровья и её влияния на репатриантов.
9:15 – Стоим в пробке на Бегине, на въезде в Иерусалим. Надо поговорить с министром Кацем. Все ещё хочу послушать свой итальянский диск. Вместо этого слушаю Керен Нойбах по “Решет Бет”.
09:30 – Звонок от депутата Кнессета Развозова, он уже в комиссии по вопросам алии, абсорбции и диаспоры. “Опаздываешь? Не страшно, мы тебя ждём, езжай осторожно”. Костя великодушен, но чувствую я себя ужасно. Ненавижу опаздывать.
9:42 – Наконец-то я на заседании. “Простите, я застряла в пробке”. Во взглядах приглашённых читаю мысли об убийстве – рассказ о пробках их не впечатлил.
9:55 – Представитель Министерства здравоохранения рассказывает о громадной работе, проделанной за последние годы, чтобы помочь репатриантам с различными психологическими проблемами. Представитель Института исследований и информационного центра Кнессета представляет данные, согласно которым треть самоубийств в Израиле совершаются новыми репатриантами, большинство из которых выходцы из бывшего Советского Союза и Эфиопии.
10:12 – Представитель Больничной кассы рассказывает, как много средств они вкладывают в уход за больными, в том числе и новыми репатриантами. Вскоре выясняется, что Больничные кассы не предоставляют информацию репатриантам ни на каком языке – русском, амхарском, английском или французском. Может быть, стоит начать переводить? Я прошла через это и помню, как было непросто приехать в чужую страну. Одиночество, отчаяние, тоска по родному городу, по друзьям, трудности адаптации… В результате проведённой реформы кажется, что репатрианты реже обращаются за помощью из-за страха быть отмеченными в системе.
10:38 – Представитель Министерства здравоохранения выступает на амхарском. Впечатляет. Жаль, что все на словах, а на деле веб-сайт министерства здравоохранения не предоставляет информацию ни на амхарском, ни на других языках, доступных репатриантам. Успеем ли мы закончить вовремя? Пленарное заседание начинается черед 20 минут, а многие ещё не высказались.
10:59 – Выступающие говорят с бешеной скоростью, чтобы успеть, с трудом понимаю, о чем речь. Представитель Министерства образования рассказывает, что дети репатриантов испытывают разные формы депрессии. Мне ясно, что необходимо собраться как минимум ещё раз, чтобы обсудить влияние реформы на детей репатриантов, которые, приехав в Израиль, сталкиваются с расизмом и дискриминацией.
11:07 – Заседание закончилось, бегу на пленум. Сегодня будет вынесена на голосование моя поправке к Основному закону о достоинстве и свободе человека, которая должна была закрепить в законодательстве Государства Израиль свободу слова и свободу прессы. Я не витаю в облаках – законодательный комитет министров высказался против, но все же, может быть, свершится чудо? Все же сейчас Ханука…
11:45 – Голосуем по другим законопроектам. Коалиция нервничает – многие из них за рубежом и достаточно, чтобы не явился один или два (пожалуйста, пусть будет так!) – они проиграют. Сейчас будем голосовать за мой закон…
11:58 – Поднимаюсь на трибуну, говорю о моем законе, о том, что Израиль- единственная демократия, где свобода прессы не внесена в законодательство, о нарушениях, о словесном и физическом насилии, которому подвергаются журналисты, о том, что пресса – сторожевой пёс демократии… Министр Хаим Кац, который уполномочен отвечать за правительство, сидит, уткнувшись в телефон.
12:14 – Я закончила. Министр Хаим Кац зачитывает заранее подготовленный ответ. “Свобода печати и свобода слова чрезвычайно важны для нас!” Но не настолько, чтобы менять ради этого закон. Ну, в любом случае я другого не ожидала. Коалиция требует поименного голосования – это означает, что они не уверены, что у них большинство. Голосуем. Это мое первое голосование за мой закон. Я очень волнуюсь! Во время голосования приходит сообщение, что журналист Гай Лерер был вызван на допрос в полицию. Ну разве это не идеальный тайминг для принятия моего закона?
12:22 – Вице-спикер Кнессета, депутат Ицхак Вакнин, объявляет результат: 38:38! Закон не прошёл – не хватило одного голоса! Победа была так близка… Теперь я смогу выдвигать его на повторное голосование только через полгода. Вот такая она – горькая доля оппозиционера.
12:35 – Закон депутата Кнессета Йосефа Джабарина о закреплении равенства между еврейскими и арабскими гражданами выносится на голосование. Джабарин выступает. Ответчик – опять Хаим Кац. Видимо, это его дежурство. Текст звучит знакомо. Тот, кто его писал, просто заменил слова “свобода слова и свобода прессы” на “равенство между еврейскими и арабскими гражданами.” Я предлагаю Джабарину настоять на ответе, который бы не был скопирован с ответа на предыдущий законопроект, то есть мой.
12:48 – Интервью на иврите о законопроекте.
13:00 – Интервью на русском языке о законопроекте.
13:20 – Иду обедать со своими помощниками в столовую, которая расположена напротив зала пленума.
13:23 – Секретарь фракции вызывает меня на голосование. Прощай, горячая еда.
13:33 – Возвращаюсь в столовую после голосования. Ну, в любом случае, много есть вредно, ведь так? По крайней мере, моя диетическая Кола Зиро сохранила свою температуру. Возвращаюсь на пленарное заседание.
14:00 – Голосование заканчивается раньше, чем обычно (в честь Хануки). Есть время поработать над обращениями, которые мы получаем. Многие запросы написаны от руки, мы их с трудом расшифровываем. Многие требуют повысить пособия по инвалидности до уровня минимальной заработной платы (полностью поддерживаю эти требования. Я поддержала и добавила свою подпись к закону депутата Кнессета Илана Гилона, который был отвергнут коалицией). Нам пишут больные о лекарствах, которые не вошли в корзину; пожилые люди, которые годами ждут государственное жилье, и непонятно, когда они его получат, и получат ли его вообще – Кахлон, ау! Пишут родственники тяжело больных, нуждающихся в постоянном уходе, жалуясь на то, что сотрудники, приставленные к ним, сбегают, и иммиграционные власти возлагают ответственность за поиск иностранных работников на тяжело больных и прикованных к постели людей! Я занимаюсь всеми этими вопросами: подаю законопроекты, инициирую обсуждения в комиссиях, подаю парламентские запросы министрам… Обсуждаем с помощниками, как мы можем помочь, в какую организацию мы можем посоветовать им обратиться. К сожалению, депутаты Кнессета не волшебники.
15:15 – Как, уже?! А я хотела написать лекцию об изгнании евреев из Египта во второй половине 20-го века – в воскресенье я встречаюсь с группой учителей, но мне придется сделать это позже, а сейчас надо спешить в продленку, которая в Хануку заканчивается в 4, а не 4:45.
16:00 – Ура, успела! Все, домой. Сегодня же праздник. Вместе печем пирожки, читаем про Хануку, рисуем (девочки рисуют, я отвечаю на смс). Ханукальные свечи зажжены, картофельные оладьи пожарены, письма и сообщения написаны и отправлены.
17:45 – Еду вместе с девочками на интервью на 9-М канале. Они прекрасно ориентируются на местности – я работала там в течение 13 лет. Говорю в эфире об опубликованном отчете о бедности в израильском обществе, рассказываю о зажигании свечей у Стены плача, о стычке с депутатом Кнессета Мозесом, и, конечно же, о ячейке ИГИЛа в Назарете. Девочки сидят довольные в телестудии. Им нравится, но но детский канал был бы прикольнее.
18:45 – Едем домой. Через полчаса я должна ехать в Иерусалим. я приглашена на встречу с дипломатами итальянского посольства, которые хотят обсудить ситуацию на Ближнем Востоке с депутатом Яковом Пери и со мной. На этот раз я не буду рассказывать о ячейке ИГИЛа в Нацерете; мне кажется, что наиболее интересные вещи
в настоящее время происходят в Египте и Иране, интересно будет обсудить шаткое положение президента Роухани, главного поручителя ядерной сделки. Купаю девиц, читаем вместе Рапунцель, целую их перед сном.
Уже 19:30. Нет никаких шансов быть вовремя – слава Богу, что это итальянцы – они, как мы, не слишком строги и пунктуальны.
20:00 – Еду! Хочу прослушать итальянский диск, но слушаю радио “Монте-Карло” на арабском языке. Звонок от сотрудницы посольства Италии: “Здравствуйте, Ксения, мы вас ждем”. Часы показывают 20:02. Неправильные итальянцы какие-то…
20:19 – Еле нашла парковку у отеля Кинг Дэвид. Итальянцы уже слушают депутата Якова Пери, который рассказывает им, как посадил за решетку Баргути и Джибриль Раджуба.
21:10 – Телефонный звонок от моего спикера, Артура Шани: “Сейчас будут звонить с радио “Галац” о реформе системы охраны психического здоровья и её влияния на репатриантов”. Минуточку, заседание было сегодня? Пытаюсь найти тихое место для интервью, тщетно. Так что есть фоновый шум. Как и на заседании сегодня утром.
22:30 – Мы все еще обсуждаем вопрос о том, почему нет мира на Ближнем Востоке, кто может заменить Аббаса и как можно сдвинуть с метровой точки мирный процесс. Больше всего я хочу сейчас обнять подушку, хотя разговор течет, а собеседники милы.
23:00 – Договариваемся с итальянцами продолжать обсуждать пути продвижения мирного процесса в Риме. По мне, так можно и в Тоскане! Возможно, там получится найти волшебный выход из тупика. Еду домой, как хорошо, что я выпила чашечку эспрессо. Слушаю итальянский диск – я купила его около римского Форума у молодого и талантливого гитариста за пару евро.
23:30 – Дом, милый дом. Все спят, и это замечательно. Сажусь писать лекцию на воскресенье. Тему знаю хорошо, надо только сверить цифры и даты… Вот книга … Буквы и цифры расплываются… Ладно, сделаю перерыв, просмотрю сообщения, электронные письма и Фейсбук.
0:30 – Как летит время! Когда же я напишу лекцию? Я подумаю об этом завтра (хотя технически уже завтра). Спокойной ночи!
